Всего 6881790
30 дней 73798
24 часа 2468


Солнечный мир Анатолия Горохова

 Милая сердцу картинка из прошлого – проигрыватель грампластинок «Аккорд».  «Столько лет прошло, а в моей памяти….» все тот же апрельский вечер, словно никуда и «не уходил» он. Мягкий «щелчок» в таинственных «недрах» проигрывателя – знак того, что техника эта включилась. Крошечный световой индикатор, словно живой огонёк. Некая упругая, скрытая мощь в, казалось бы, хрупкой «лапке»  звукоснимателя. Торжественный  миг касания «иглой» пластинки, волнующий, словно перед стартом -  началом увлекательнейшего путешествия в прекрасный мир музыки. Голос Певца, завораживающе  прекрасный, сильный, словно на крыльях, надёжных и нежных, поднимает и уносит в  очарованный полёт…

Сейчас я назвала бы воспитанием чувств то абсолютно «зримое» ощущение полёта, возможности летать. Высокая, прекрасная миссия Артиста: целое поколение, и даже несколько поколений, учить чувствовать возвышенно и глубоко.

«Долгоиграющая» пластинка - «Лирика». Песни… Сами  названия их, словно  чарующая музыка. «Благодарю тебя», «Одинокая», «Есть у любви печали», «Вечерний эскиз», «Пока я помню, я живу», «Мелодия», «Зимняя любовь», «Колыбельная»… Среди них одна совершенно особенная песня с красивым нежным  названием – «Рапсодия любви».

Слушая снова и снова слова песни – письма, потрясающее созвучные, «совпавшие» с трепетной мелодией, невольно задумывались, кто же автор столь необычных стихов?  «А. Горохов» - указано на пластинке.

Постигая далее творчество Любимого Певца, с удовольствием обнаружили, что запомнившееся имя автора – поэта встречается на пластинках и кассетах довольно часто!

 «День над причалом встал из-за скал,
Тихо по скалам свет расплескал,
Солнце спустилось к нам с высоты,
Рядом со мною солнце и ты…»

 … Стихи Анатолия Горохова, наполненные светом и солнцем, чарующе-пьянящим воздухом лета, лёгкие, словно пушинки одуванчика, подхваченные солнечным ветром.

Быть может, потому слово "солнце"  часто звучит в них:

- «Шагает солнце по бульварам…»
 
- «И солнце льётся прямо с крыш…»
 
- «Солнце тебя обнимает лучами,
Солнце играет на ресницах твоих,
Солнце поёт о любви вместе с нами,
Солнце нам дарит целый мир на двоих!»

Должно быть, в сердце поэта живёт солнца золотой свет, которым щедро делится он в своих стихах.

 … Позже от поклонников «первого поколения» узнаем, что Анатолий Горохов – не только поэт. Он – музыкант, певец, радиожурналист. Старые магнитофонные плёнки хранят неповторимое очарование радиопередач, которые наш Любимый Певец в необычном для Него амплуа вёл со своим другом – Анатолием Гороховым. В этих чудесных беседах у микрофона столько юмора,  столько фантастического обаяния! Словно золотой солнечный свет хранят те старые магнитофонные плёнки.

 «ВСЕГДА с удовольствием вспоминаю нашу ДРУЖБУ с ТОЛЕЙ ГОРОХОВЫМ!!!:-)» – писал Муслим Магометович в день юбилея Анатолия Горохова  - 7 апреля 2008 года…

А в канун 70-летнего юбилея Муслима Магомаева пришли добрые солнечные вести…. Сначала - публикация в прославленной «Литературке», замечательная беседа с Анатолием Гороховым известного журналиста, литератора Арсения Александровича Замостьянова – «Рапсодия любви и законы коммерции».  Интервью содержательное, яркое, по-настоящему талантливое. Беседа, в которой и журналист прекрасно знает предмет разговора, и собеседнику есть что сказать и что вспомнить:

         Рапсодия любви и законы коммерции

     Анатолий Горохов – поэт-песенник, оперный и эстрадный певец, музыкант, радиоведущий…  Как не расспросить его о дружбе с Муслимом Магомаевым, которому 17 августа исполнилось бы 70, о работе в эфире, о вчерашнем и сегодняшнем дне лёгкой музыки?..

     – Анатолий Сергеевич, первую песню вы написали, когда учились в консерватории?

     – Нет, там я только решился опубликовать стихи в стенгазете, да и то под псевдонимом Анатолий Волгин. Я же с Волги! Хотя друзья, конечно, знали, чей это псевдоним. Стихи пишу с шести лет, но показывать их, а тем более публиковать – стеснялся. Как-то показал маме, а она сразу: «Откуда списал?» Это уж потом, на радио, я встретился с композитором Виктором Купревичем, он по консерваторской компании знал, что я пишу, и предложил вместе поработать. Такое же предложение сделал мне Юрий Стржелинский. Мы с ходу написали две песни – «Оттепель» и «Песня туристов».

     – Оттепель – остроактуальная тема по тем временам.

     – Это чуть не повредило песне. Повесть Эренбурга к тому времени уже вышла и о политической «оттепели» уже шли разговоры. На худсовете возник шум: «Ну сколько можно? Опять эта «оттепель», опять эти ассоциации. Не хватит ли?» Тогда встал Юрий Визбор: «У вас мания преследования. Там про «оттепель» в политическом смысле ничего нет, это явление природы, а вам всё мерещатся намёки». Мои песни всегда успешно проходили худсовет, кроме одной – «Магелланы». А худсоветы дряни не принимали… Но это я забегаю вперёд. Первые песни были добротными, за них не стыдно, но шлягерами они не стали.

     – А первый ваш шлягер назывался…

     – «Эхо», которое замечательно спел вокальный квартет «Аккорд». Композитор Женя Стихин (ученик Шебалина, замечательный мастер) так и сказал сразу: «Ребята, шлягер, поздравляю!» Чуть позже, ближе к зиме, с «Аккордом» мы записали «Пингвинов»: «В Антарктиде льдины землю скрыли…» Обе песни запели в народе, они вошли в число лучших песен года по письмам слушателей. По радио в «Добром утре» последняя передача декабря была посвящена лучшим песням года.

     – С письмами всё было по правде?

     – Да, это был честный показатель. И справедливый: «Эхо» и «Пингвины» и впрямь получились интереснее наших первых песен. К тому времени мы познакомились с Муслимом и сразу с ним сроднились. Слишком многое нас объединяло: влюблённость в оперу, итальянскую и русскую, вкусы в современной лёгкой музыке. А главное, конечно, родство душ.
     Отец Муслима погиб в последние дни войны, мой отец – вскоре после Победы в Германии, в производственной командировке. Муслим, как и я, не был деловым человеком. В те времена вообще люди всё-таки меньше думали о деньгах, но мы и на том фоне выглядели бессребрениками. Старались заниматься тем, что нам интересно, не зависели от конъюнктуры, жили музыкой… Не измеряли успех квартирами, машинами, жили непринуждённо. Помню, в консерваторском общежитии у нас в комнате был общий котёл. Туда мы складывали все стипендии, мою пенсию, все «халтурные», сколько у кого было, – и покупали на всех треску горячего копчения, конфеты «Кавказские», хлеб… Вот и с Муслимом у нас был общий котёл, мы не считали, где чьи деньги.

     – Легко было сотрудничать с другом и единомышленником?

     – Мы работали одержимо, оттачивали каждую песню. Ко мне обратился Бабаджанян: «Толя, давай напишем с тобой песню, но, знаешь, потухлее. Это нравится публике.

    – «Чем пошлее, тем башлее».

    – Да, это Лёни Дербенёва афоризм. Он как раз в те времена опубликовал его в «Коридоре радио». И вот Арно сел за инструмент и заиграл, напевая: «Та-та-та-та, моя Маруся!» Просто безобразие какое-то, ни один худсовет не примет, да я и сам не принял бы. Но за работу я взялся и написал сюжетную песню. Надеюсь, без «душка». Я почти всегда пишу, чтобы сюжетец был и поворот в конце – репризка какая-нибудь. Там у меня была девушка-экскурсовод, герой в неё влюблялся и становился постоянным посетителем музея. Одним словом, чушь собачья. Показал я песню Арно – ему понравилось. Текст с мелодией совпадает, поётся легко. А мне неохота такую песню выпускать!

     – А по переулкам как раз бродило лето…

     – Эта строчка пришла не сразу. Очень хотелось, чтобы песня получилась «из ряда вон». И вдруг, как в романах, я увидел в киоске журнал с яркой обложкой – то ли советский, то ли соцстрановский. Смотрю: ба, на обложке – полуголая мулатка, королева красоты. У нас тогда конкурсов красоты не было, а на Кубе они проводились. Купил, прочитал про этот конкурс и подумал: каждый человек рано или поздно влюбляется, а его любимая девушка, его идеал, для него становится королевой красоты. Она для него прекраснее всех. Раз влюбляются все, то это и будет песня для всех. Пока сочинял эти стихи, Муслим часто бывал у меня. И я «опоэтизировал» мелодию на его глазах. В июле мы записали песню, а в августе её уже играли на всех танцплощадках, в чём я убедился, отдыхая в Мисхоре.

     – В те годы поэты-песенники пробовали себя и в жанре художественного перевода. «Белла чао», «Я дам тебе больше» – все эти популярные песни звучали в вашем переводе.

     – Тогда так было принято: если иностранная песня – непременно нужно перевести на русский хотя бы один куплет и припев. Из этих песен Муслиму больше всего нравилась «Любовь, прости меня». Он так радовался строкам: «Прости, что вечер так тревожно тих. Прости, что стынет на губах моих слеза твоя…», обнял меня… Эти слова совпали с его настроением, с его восприятием этой итальянской мелодии. Она прозвучала в нашей передаче «До ре ми фа соль» и на многих концертах Магомаева.

     – Вокруг вашей радиопередачи крутилась вся эстрадная жизнь…

      – Я вёл и готовил популярную музыкальную передачу «До ре ми фа соль», которая выходила по воскресеньям. И у нас сложилась традиция, за которую миллионы слушателей были мне благодарны: каждый выпуск завершала новая песня в исполнении Муслима. Много лет мы выдерживали этот ритм.

      – Вы ведь сотрудничали ещё и с композитором Магомаевым…

      – Он с первого выступления стал фантастически популярен, все поняли, что на сцену, на эстраду пришла личность с большой буквы. При этом он, зная себе цену, бывал стеснительным. Никакого нахальства! Вот Арно предлагал нам перейти на «ты». Я постарше Муслима, и вскоре стал называть Бабаджаняна на «ты», а Муслим так и не сумел. И до конца почтительно обращался на «вы» к композитору, с которым дружил и записал десятки песен. И вот однажды как-то смущённо в зале Чайковского Муслим сыграл мне на рояле красивую мелодию. «Ты знаешь, а ведь это я сочинил, ещё в детстве. Как ты думаешь, может что-нибудь получиться из этой мелодии?» Так родилась первая песня композитора Муслима Магомаева – «Соловьиный час». Мне приятно, что он записал её по-новому незадолго до ухода. Первая песня не забывается. Потом мы написали «Шахерезаду» – песню, полную восточных мотивов. Муслим красиво выпевал изящную витиеватую мелодию. Эта песня надолго осталась в его концертном репертуаре.
Единственный раз в жизни Муслим написал и спел лезгинку – «Ревнивый Кавказ». Лезгинка обычно звучит воинственно, агрессивно, а мы сделали лезгинку наоборот – добрую, ироничную: «В небе высоком скрыли тебя облака, чтоб не смотрела ты на меня свысока».

    – Сейчас это чуть ли не самая популярная лезгинка – её поют и не знают, что автор – знаменитейший певец.

     – На этом мы не остановились. Были ещё драматичная «Тревога рыбачки», шлягерная «Далёкая-близкая» – «Ты и за тысячу три версты для меня близка». Мне кажется, Муслима недооценивают как композитора. Однажды он написал песню, фонограмму оркестровую записал. Слушаю: удивительно красивая мелодия, всё сделано блестяще. Мелодия запева является контрапунктом к мелодии припева, можно одновременно пускать. Я всем композиторам приводил эту песню Муслима как пример композиторской техники.

     – Ну, неслучайно же Муслима Магометовича приняли в самый малочисленный и престижный творческий союз, куда безуспешно стремились многие именитые композиторы…

     – В коридоре на радио он меня спросил: «Понравилось?» По моим глазам было видно, что понравилось. Напиши песню. Потому что, если ты не напишешь, я этот ролик сейчас раскачу по коридору к чёртовой матери…» Я увидел, что у него в глазах слёзы, он не шутил. Оказывается, уже и в Баку, и в Москве на эту мелодию писали стихи – но они не подошли Муслиму. Роберт Рождественский сказал ему: «Ничего, привыкнешь». Но песня эта ему была дорога, он не стал привыкать и пришёл ко мне. У меня получилась история автобиографическая – воспоминания о моей первой консерваторской любви. Запевы я написал в прозе, это была неожиданная форма. Только припев в стихах. У Муслима выразительно получались речитативы. В речитативе – основная содержательная часть: на фоне его музыки читается неотправленное письмо. «Не стоит посылать писем в прошлое. Прощай». И – взлёт, кульминация, фортиссимо. Прямо слезу вышибает. Песня называлась «Рапсодия любви». Вообще почти всё, что я написал, – это истории о любви.

      – А потом вы стали голосом полуночного радиовещания…

     – Как-то возвращаюсь из отпуска, и меня огорошили: «У нас большие перемены в большой политике! Перестали глушить «Голос Америки», а они нас. И теперь нужна конкурентоспособная передача, потому что с того берега вещает музыкальный комментатор Коновер. Его будут свободно слушать, а нам бы не хотелось». А незадолго до этого я выиграл международный конкурс музыкальных радиорежиссёров – точнее, дуэль с венгерским коллегой. Я первым из советских музыкальных комментаторов стал говорить о себе не «мы», а «я». Для передачи «После полуночи» именно такая интонация и была нужна. Резонанс получился огромный, Коновера удалось «перебить», я получал мешки писем не только из СССР. И вдруг случилась беда с Муслимом: его стали снимать с эфира.

      – Всеобщего любимца? В недалёком будущем – самого молодого в истории народного артиста СССР?

      – Дело в том, что Днепропетровская филармония тогда села на мель. Счёт арестован, гонорары не выплачиваются… Они обратились к Муслиму: «Выручайте, у нас голодные дети плачут! Положение спасут только ваши сольные концерты на стадионе!» Выступать на стадионе – это каторжный труд: в зале ты чувствуешь отдачу, а тут – как в прорву. От тебя ушло – и не вернулось. Это тяжело, поэтому за выступления на стадионе ставка утраивалась. И Муслим вполне по закону получил крупные суммы. Никакой его вины не было! Пока в этом разбирались – его «закрыли». Мы это связывали ещё и с кознями Кухарского – зама Фурцевой, который в отличие от неё не благоволил к Магомаеву. Эта ситуация меня взбесила. И тут меня пригласили на Ленинградское телевидение – там готовилась большая передача о моей работе, «Дела полуночные». Оказалось, что они ещё не знали об опале Магомаева! И я пригласил на запись Муслима. А передача транслировалась на весь СССР! Это было в телевизионном театре на Петроградской стороне, где пел Шаляпин. Ковровая дорожка, столики, массовка… Я вхожу с песней. Камера держит меня. Я рассчитал, что песня закончится у моего столика. Раскланялся, сел – и камера взяла столик, за которым сидел Магомаев. Как рояль в кустах! И я задаю ему вопрос: «Слушатели «После полуночи» в последнее время постоянно спрашивают: куда девался Магомаев? Я надеюсь, что наши слушатели сегодня являются и нашими телезрителями». Муслим ответил: «Я – студент Бакинской консерватории, сейчас прервал гастроли и готовлюсь к экзаменам». Это правда: он воспользовался паузой в выступлениях и окончил консерваторию. «Но сегодняшний вечер у вас свободен? Так спойте для нас!» И начался великолепный концерт Магомаева на всю страну!

     – Сегодня такое самоуправство в эфире вряд ли возможно: «за всё заплачено».

     – Двадцать лет назад коммерция одержала победу над музыкой и над самим жанром песни. Конечно, и раньше не всё было талантливо и ярко, но пресловутые худсоветы поддерживали высокий профессиональный уровень песен. И талантливый человек мог пробиться к слушателю. И пробивались! На эстраде были личности, несмотря на давление идеологии, доходившее подчас до идиотизма. Много ли вы знаете композиторов, которые появились в последние двадцать лет? А поэтов-песенников? Мы стали не нужны. Помните, как раньше говорили, если понравилась новая песня? «Спиши слова!» Вы заметили, что в последние годы на концертах и по радио редко объявляют авторов песни? Мы никому не нужны. И музыка стала обезличенной. А ведь песня была плодом творчества трёх авторов: поэта, композитора и первого исполнителя. А нередко бывало, что и второй или четвёртый исполнитель привносил в песню что-то новое, создавал свою оригинальную трактовку.

     Никому не нужны и настоящие певцы. Никому не нужно, чтобы певец совершенствовался, чтобы старался преподнести песню. Зачем эти хлопоты? У шоу-бизнеса другая цель: зарабатывать деньги. Чем быстрее, тем лучше. Это гибель для жанра. И неслучайно все эти годы мы практически не видели на эстраде Муслима. Он ушёл в Интернет, где чувствовал себя свободным, а подчиняться законам коммерции не мог. Сегодня эфир заполнен коммерческой продукцией, которую забывают через месяц, самое большое – через год. Я вижу в этом осознанное оболванивание публики.

 …. Мы с удовольствием читали интервью и тут произошло ещё одно замечательное событие: в почте нашего журнала «МУСЛИМ» появился чудесный (солнечный!) подарок от Анатолия Сергеевича и Арсения Александровича: уникальные фотографии и драгоценная реликвия - автограф Муслима Магомаева!

...

...

....

А потом и ещё один драгоценный почтовый конверт, словно воссияв солнечными лучами, принёс… продолжение  беседы!

Не попавший пока в печать отрывок интервью с Анатолием Сергеевичем Гороховым подарил нашему журналу «МУСЛИМ» Арсений Александрович!!!

С сердечной, солнечной благодарностью к этим замечательным людям поспешим (как навстречу солнцу!)  вновь окунуться в солнечный эксклюзив, в  светлый мир поэта, музыканта, певца, радиожурналиста Анатолия Горохова…

 От твиста вы быстро перешли к шейку…

 А.Г.: Арно написал новую мелодию, сделали оркестровую фонограмму – и Муслим уже приехал, чтобы записать песню. Ни у кого не было сомнений, что песня будет нашей общей: музыка Арно, исполнение Муслима, мои стихи. Но текста ещё не было, а оркестр уже записал фонограмму и Муслим ознакомился с мелодией будущей песни! Вот так доверяли автору. Вечером я пошёл в «Националь», на свадьбу Иосифа Кобзона и Вероники Кругловой, популярной в те годы певицы. Помню, тамадой был Вано Мурадели - кто же ещё, если не он, а Арно сидел со мной рядом. Арно хотел наполнить мою рюмку – я закрыл её рукой: «Мне сегодня песню писать…». Тогда Бабаджанян произнёс свою любимую поговорку: «Нет преград для большевиков!», отодвинул мою ладонь - и мы выпили за молодых.

До утра я сочинял песню о том, как влюблённый несёт своей девушке солнце… у меня вообще было так: работал до четырех часов утра, потом - отключался. Утром, проснувшись, прочитывал написанное. Если не нравилось - в корзину. И, что удивительно, если написанное меня удовлетворяло, даже после двух часов дня я чувствовал себя окрылённым и на работе целый день организм функционировал нормально. Если стихи отправлялись в корзину - ощущал себя разбитым. На этот раз я с утра увидел, что проблеск будущей песни уже есть. Дописывал в такси, что-то менял, сомневался... Потом – устроился в моём кабинете на радио. Опять что-то меня не удовлетворяло…

Перекрыли лифтовые двери на наш этаж, чтобы никто мне не мешал, вход в комнату разрешён только Муслиму. У меня никак не получалась концовка, много вариантов я перепробовал, и тут он сказал: «А ты повторил бы первый куплет – есть ведь такой приём!» - "Да, возможно". Я сначала махнул рукой, а потом поглядел, подумал – а ведь он прав. И в последнем куплете я повторил начало песни, но финал добавил новый - "Я сегодня опьянён". Получилось так:
Шагает солнце по бульварам,
Сегодня солнце влюблено
И на ходу влюбленным парам
Улыбается оно.
Сегодня все вокруг ликует,
Сегодня целый мир влюблен,
И солнца нежным поцелуем
Я сегодня опьянен.

Муслим из-под пера выхватил у меня текст – ещё чернила не остыли. Даже на машинке не стали отпечатывать. Так и спел по исчерканной рукописи. Это песня «Солнцем опьянённый» - «Шагает солнце по бульварам».

 Многим запомнилось, как заразительно исполнил её Магомаев в новогоднем «Голубом огоньке»…

 А.Г.: Да, нестандартная была запись. Арно катал камеру, Муслим показывал ему большой палец. В том же огоньке прозвучала наша лирическая песня «Будь со мной», ставшая очень популярной. Помню, когда её записывали на радио, присутствовала Мила Карева, тогдашняя любовь Магомаева, гражданская жена, она некоторое время работала у меня, на радио – и Муслим пел, поглядывая на неё, как будто объяснялся в любви. Это одна из лучших наших песен - и её полюбили не только в СССР. Даже в Японии сделали версию этой песни.

 Вокруг вашей радиопередачи крутилась вся эстрадная жизнь…

 А.Г.: Я вёл и готовил на радио самую популярную музыкальную передачу – «До ре ми фа соль», которая выходила по воскресеньям. И у нас сложилась традиция, за которую миллионы слушателей были мне благодарны: каждый выпуск завершала новая песня в исполнении Муслима. Много лет мы выдерживали этот ритм. Кобзон, когда приходил на радио, приветствовал меня так: «Здравствуй, Пимен!» - «А почему Пимен?» - «Да потому, что ты – летописец творчества Муслима». В подтексте было: «А не моего», с некоторой обидой. Но что поделаешь, если Муслим был на несколько голов выше всех? Его песен ждали.

Все наши слушатели ждали новую песню Муслима каждое воскресенье. Было единственное исключение – когда в Москве гастролировала опера «Ла Скала», мы всю передачу посвятили итальянским гостям. А Муслима я попросил представить певцов из «Ла Скала», которые пели его любимые неаполитанские песни. С тех пор Муслима полюбили не только как певца, но и как радиоведущего.

"Мираж"

Однажды я засиделся на радио. Сумерки, вечер. Сижу у себя в кабинете без света, настроение тоже сумеречное. И вдруг в дверь просовывается голова Купревича: «К тебе можно?». И он заговорщицки, срываясь на шёпот, предложил: «Давай напишем философскую песню! Надоело про любовь!». Он открыл крышку пианино – и у меня сразу пошёл «Мираж», история о верблюдах, которых погонщик гонит в неизвестность. Конечно, я излил в этой песне тоску по свободе, которая есть всегда. Это сегодня ясно, что мы жили в эпоху советского Ренессанса, когда создавались великолепные стихи, фильмы, песни, когда только-только в космос полетели... А мы были недовольны, хотели больше свободы от погонщиков. Но, конечно, я и тогда не считал эту песню публицистической. Купревич же сказал: философская, а значит, это была попытка осмыслить жизнь человека в любую эпоху, в любой стране. Нам самим песня на первых порах очень нравилась! Потом, когда несколько раз я исполнил её для друзей - она немного поднадоела.
На худсовете я спел «Верблюдов», песню приняли - хотя и было молчание после исполнения. Там возникли оговорки, сомнения, но самый строгий наш редактор Чермен Касаев сказал: "Отвечаю партбилетом! Именно такие песни нам нужны". Но мне предложили подзаголовок: «Песня верблюжьего каравана». Мол, не про нас песня, чтобы не дай бог не возникли ассоциации… Песня начинается с речитатива, который Муслим, как всегда, исполнил ярко, выразительно.

Я показал "Мираж" Муслиму, когда он записывал на студии новые песни Аркадия Островского.
Он - сразу: "Когда запись?". Дело в том, что мы с Купревичем попали и в его настроение: Муслим ждал именно философской песни, проблемной, но не в духе партийной гражданственности. Это была первая песня-раздумье, песня-аллегория. Помню, и Островскому песня понравилась.
И "Мираж" благополучно стали "крутить" по радио, а премьера состоялась в моей программе.
Самое смешное, что на фирме «Мелодия» «Мираж» выпустили на пластинке к юбилею революции… Когда я об этом узнал - не удержался от смеха. Песня пошла хорошо: и радиослушателям понравилась и пластинка, как и все пластинки Муслима, быстро стала редкостью, понадобились дополнительные тиражи.
И как раз Муслим поехал в Монреаль на гастроли и повёз диск, на котором были представлены две мои песни: «Королева красоты» и «Мираж». Выступал там с большим успехом, что неудивительно. Тот экспортный диск у меня сохранился.
Прошло ещё полгода – и вдруг откуда-то сверху спустили приказ: «Мираж» размагнитить!». Оказалось, Суслов случайно в машине по дороге на работу, в ЦК КПСС, услыхал по радио эту песню – и ужаснулся крамоле. Он был неглупый человек, сразу заметил второй план в песне.
А песня, конечно, не сатирическая, а философская. Она же ко всем временам подходит: «И гонит нас погонщик наш в пески, в пески, в пески…». Кстати, к нынешнему времени вполне подходит. И не только к нашей стране, конечно. И песню отодвинули на третий план, даже запись размагнитили. А многим она запомнилась! Только сейчас мне удалось переиздать её на диске. Я не жалуюсь на цензуру, худсоветы были явлением полезным, я сам в них постоянно работал и должен сказать, что талантливые песни пробивались. На худсоветах я представлял несколько десятков песен как автор и исполнитель и только одну в своё время не пропустили - это песня "Магелланы". И с одной песней случилась беда уже после полутора лет эфира - это "Мираж". Но после "Миража" у нас стали появляться такие вот философские песни "с ассоциациями". Хотя для песни очень важно, чтобы текст не был переусложнён образами. Но это другой разговор...

... К счастью, у нас есть пластинка, о которой рассказывает Анатолий Сергеевич.

"Мираж".  Музыка В. Купревича, стихи А. Горохова. Послушать.

...

 
       
Rambler Top100 Рейтинг@Mail.ru