Всего 6881906
30 дней 74128
24 часа 2756


"Серенада большой любви"

Из коллекции Муслима Магомаева.

Скачать.

 

 Дорогие Друзья! Эта видеозапись на сайте в настоящее время  отсутствует. Кто хочет посмотреть фильм, можно написать на адрес редактора сайта:

edward97@atnet.ru

Из книги Муслима Магомаева "Великий Ланца":

… Турне отняло слишком много сил. Его вновь гнетет глубокая депрессия. Отчаянные, черные мысли о скорой смерти становятся еще более назойливыми, неотступными. Марио гнал их старым способом: пытался забыться в шум­ных компаниях. Но заболевшую душу так уже не исцелить. „Чем лучше вечером, тем хуже утром". Да, как бы легко и беззаботно ни было в кругу знакомых, в людской бездумной суете, неминуемо наступало утро, а с ним и безжалостное одиночество. Словно чья-то неотвратимая рука ставила передним зеркало самобичевания. Тяжелые думы и предчувствия буквально выжигали нутро.

 Это стало началом дерзкой и бесшабашной игры со смертью.

 Он раздвоился. Два фронта его существа - душа и те­ло - вступали в последний этап схватки. Тело требовало отдыха и лечения, а душа - новых, смертельно опасных наслаждений. И не в этом ли трагический диссонанс фено­мена Марио Ланца? Он понимал, как необходимо вести себя великому дарованию. И в то же время нечто противоречивое, кощунственно-дерзкое нашептывало ему: а зачем, ради чего, к чему жертвоприношения? Жизнь не повторится. Жизнь -удовольствие. А искусство? Искусство -не монастырь, а артист - не монах, не смиренный послушник. Воля - вольному...
 
Словом, внутренние необъяснимые противоречия   разрывали душу: на одном полюсе - мрачные раздумья о скорой кончине, на другом - радужные планы на будущее...
 
Ему предложили гастрольную поездку по Южной Африке. Мысленно он представил себе экзотический континент. И то, как его будут встречать и слушать незнакомые люди, у которых, по-видимому, не такие, как у американцев или европейцев, эмоции, привычки, эстетические чувства. Но если подумать о ее практической стороне, эта поездка сразу отзывалась чем-то неприятным, болезненным. Там, в Афри­ке, жарища, там непривычные условия жизни. А если он провалится?! Он, снискавший мировую славу артист! И снова Ланца начинал переживать известное состояние - боязнь себя перед огромным скоплением народа. Понятно, еще и нервы... Теперь его нервная система повелевала им и подавляла, лишала его воли...
 
Бетти серьезно беспокоило состояние мужа. Но она боялась заговорить с ним о психиатре. Любой намек на лечение выводил Марио из себя.
 
- Может, вы меня еще в психушку   отправите?! Неужели вы не понимаете... я болен физически... А морально... мораль­но     устал.     Просто устал! Вы поймете это только тогда, когда я умру.
 
Бетти уже не могла сдерживать слез. Растроганный Марио смотрел на жену с жалостью и болью. Он все-таки сильный, он, несмотря ни на что, все вынесет. А вот Бетти... За что она мучается?
 
И он спешил ее отвлечь, успокоить.
- Давай   устроим   себе   второй   медовый   месяц...   Уедем куда-нибудь, где не будет никого, кроме нас.
 
Бетти вытирала слезы, грустно улыбаясь.
- Все эти годы я ждала от тебя этих слов.
 
Чуть позже их мечта сбылась. Они бросили все и уеха­ли в благословенные горы Швейцарии. В их жизни самые счастливые дни выпадали на Рождество. На этот раз светлый праздник был только для их семьи. Никаких нянек, слуг, импресарио. Никто не требовал автографов, интервью, не было ни режима съемок, ни концертных обязательств, ни финансовой казуистики. Только близкие, только отдых, веселье, коньки, санки, снежные бои...
 
Таких счастливых дней у семьи Ланца больше не будет.
Ну, а сейчас Марио в тяжелом унынии. Он замкнут в стенах собственной крепости - виллы на тихой улице. Сад за окном печален и одинок. Таким, по крайней мере, видится он нашему герою. Безмолвствуют гигантские сосны и кипа­рисы. Они словно вслушиваются в эту гнетущую тишину.
Ничего не остается, как снова и снова играть в эту опасную игру жизни и смерти, безоглядного саморазрушения. Опять вино, шампанское, пиво... Слуги исполнительны. Они знают о запрете хозяйки. Но синьор Ланца требует и обещает вознаградить за услуги. Всем известна его щедрость.
 
А менеджеры в то время пристально следили за певцом. Ланца, кажется, задержался в Европе. Не предложить ли ему новую киноработу? Например, немецкая киностудия „Корона-фильм" будет счастлива поработать с голливудской суперзвездой. Певцу предложение по душе. Ему и правда не хочется ехать в Африку. Вот и повод отложить или вовсе отменить гастроли. Договор с продюсером Александром Грютнером подписан. Картина называется „Серенада боль­шой любви".
 
Что и говорить, сегодня знаменитый артист далеко не в лучшей форме. Продюсер тонко, как бы между прочим, по-дружески намекает синьору Ланца, что не мешало бы обратиться к помощи врача. Есть прекрасный специалист -доктор Фрювейн из Мюнхена. В другие времена Марио вряд ли согласился бы. Никаких врачей он не признавал. Но сейчас ему хочется сниматься в новом фильме. Он знал, что эта работа вырвет его из затянувшегося сплина.
 
Марио согласен. Он едет в Мюнхен.
 
Результаты медицинского обследования весьма удручаю­щи: размеры печени и сердца увеличены чуть ли не вдвое. Доктор Фрювейн настаивает на срочном курсе лечения в лесном санатории на озере Вальхензее, в Баварских Альпах, неподалеку от Мюнхена. А чтобы Ланца не очень тосковал, ему разрешено жить там вместе с семьей. Бетти взяла детей и незамедлительно приехала к мужу.
 
Известно, что Марио всегда был отвратительным пациен­том. Он настолько „не умел" лечиться, что от него букваль­но заболевали сами врачи. Но сейчас Марио готов был сми­риться, лишь бы настал день съемок нового фильма. Да и предчувствовал он, что этот фильм может стать для него последним. Не потому, что он был нездоров и не надеялся на новые встречи с экраном. Дело в другом. Марио Ланца как никогда был близок к решительному шагу всей жизни -наконец-то посвятить всего себя опере.
 
Резко изменившийся, благодатный образ жизни, курс лечения, „сухой закон" поправили здоровье Ланца. Он заметно похудел. А для экрана это, как известно, совсем неплохо.
 
На сей раз процесс работы был нетрадиционным. Раньше Ланца вначале записывал в студии музыку к картине, а затем, уже перед камерой, артикулировал под фонограмму. Сейчас все было сложнее. Киностудия „Корона-фильм" арендовала на время съемок здание римской оперы и при­гласила участвовать в фильме ее оркестр, хор и солистов. Проще говоря, Ланца должен петь как в обычном оперном спектакле, который записывался на магнитную ленту. Работа ответственная. Петь нужно „набело", в оперном театре и перед самыми строгими судьями - оркестрантами и вокали­стами знаменитой Римской оперы, знавшими лучших арти­стов мира.
 
Настал съемочный день, а с ним вновь сковывающий страх обуял певца. В груди у Ланца немота и дрожь, горло предательски заволокло пеленой. Перед самым началом записи Марио пожаловался дирижеру Джорджу Столлу: „Чувст­вую себя как под пистолетом: одно неверное движение, и в меня всадят пулю". Маэстро сочувственно кивнул и поддер­жал артиста комплиментом, сказав, что его голос в прекра­сной форме и что бояться ему нечего. Но что слова для Марио! Пот катил с него, ноги ватные, в горле ком...
 
Но вот зазвучало вступление к ариозо Канио. Кристаль­но чистым, густым голосом пропеты первые фразы: „Играть, когда словно в бреду я..." Это как будто про него. Он пел, как на последней исповеди. Столько раз мы говорили об этом... И говорим снова, ибо в этом одна из чудесных и загадочных черт Марио-художника: спеть - и умереть! Каза­лось, ничто - ни удары судьбы, ни болезни, ни бездумная растрата своего некогда могучего организма - не коснулось этого божественного дара, его голоса. Дирижер восторженно всматривался в певца. Возможно, он думал в эти мгнове­ния истинного художественного наслаждения: «Что за странный народ эти певцы! Перед выходом на сцену им непременно нужна молитва... Видите ли, „сегодня совершен­но не звучит голос, и я не знаю, как буду петь..."»
 
Страха и нерешительности как не бывало. Теперь только мир звуков, льющихся вольно, без всяких усилий, с лег­костью минующих рифы сложнейших, тесситурно высоких му­зыкальных фраз. „Смейся, паяц, над разбитой любовью..." А вот и финальное „карузовское рыдание", самый последний аккорд...
 
Малая пауза показалась певцу вечностью. А музыканты, освободившись от оцепенения, бросили инструменты, вско­чили с мест, опрокинув пюпитры с нотами, захлопали, закри­чали дружно: „Браво, Марио, брависсимо!" К ним присоедини­лись аплодисменты и восторженные приветствия солистов и хора. Долго-долго длилось это стихийное чествование. Из зала кинулся к сцене директор Римской оперы синьор Витале. По-итальянски красноречиво всплеснув руками, он закричал певцу: „Послушайте, дорогой Марио, вы должны немедленно бросить все и идти на оперную сцену. Вы рож­дены для оперного театра... Я сейчас же готов заключить с вами контракт. Опомнитесь, пока вы еще молоды!"
 
Во взгляде Ланца вспыхнул огонь. Его понимают! Его чувствуют по-настоящему! Их мнение совпадает с его соб­ственным! А это так чудесно, когда тебя понимают... В сму­щении   он   проговорил:   „Да,   вы   правы,   синьор   Витале,   я должен   прийти в   оперу...   Это   единственная     цель   моей жизни..."
 
После этих искренних слов певца, прозвучавших в пол­нейшей вежливой тишине, все, кто был на сцене и в зале, с новой силой устроили певцу овацию.
Ариозо Канио отснято с первого дубля. Столь же велико­лепно исполнены отрывки из опер „Аида", „Отелло" Верди и „Так поступают все женщины" Моцарта.
 
О своем знакомстве с Марио Ланца в этот день вспоми­нает известный актер Ганс Зенгер. По сценарию в эпизодах, связанных с Римской оперой, он должен был находиться в ложе театра в обществе очаровательной партнерши Ланца по фильму, исполнительницы главной роли Иоганны фон Коциан.
 
- Я впервые разговорился с Марио   в   Риме,   во   время записи музыкальных фрагментов в опере. До этого он казал­ся мне далеким, угрюмым и недоступным. Я тогда не знал, что бедный Ланца постоянно пребывал наедине со своими мучительными предчувствиями. Я был всегдашним поклон­ником его пения. Но, услышав его „живьем", я был очаро­ван и потрясен его голосом и игрой. Не выдержав, я подо­шел к нему, чтобы выразить свое восхишение. Марио весь засиял от нескрываемого удовольствия по поводу компли­мента от своего коллеги и сразу же проникся ко мне симпа­тией. Мы стали часто встречаться,   и я   имел   возможность наблюдать за этим человеком. Мне пришла в голову мысль, с которой   сразу   же   согласились   мои   друзья -Иоганна фон Коциан и Ани Розар: я сравнил Марио Ланца    с раненым оленем. Как-то я осмелился и сказал об этом самому Марио. Он сразу как-то сник и погрустнел, а потом с тихой задум­чивостью проговорил: „Как вы сказали, дорогой Ганс... ране­ный олень? Да, именно так..." И он отвернулся, чтобы скрыть повлажневшие глаза.
 
Съемки завершились благополучно. В Соединенных Шта­тах фильм прошел под названием „Как впервые" и имел необычайный успех. И вправду, в который раз думал Марио, стоило ему только уехать из Америки, как слава, приумно­женная во много крат, вернулась домой. Действительно, нет пророка в своем отечестве.
 
„Серенада большой любви" - последняя лента Марио Ланца. С большим успехом прошла она и по нашим экранам. Я часто пересматриваю видеозапись ее с чувством щемящей грусти. Передо мной облик певца, который не допел свою песню. Через год его голос станет лишь достоянием истории, благодарной памяти современников, а позже и потомков. Я снова и снова смотрю эти кадры... Какой голос! Совер­шеннейшая чистота, превосходное смыкание голосовых свя­зок... А тембр, переполненный обертонами, как ночное небо - звездами! Такое ощущение, что голос певца живет отдельной жизнью и, в отличие от своего хозяина, сдавать­ся не собирается. Наоборот, в полнокровности и красоте голоса - вызов судьбе. В его звучности, напоре - провозглаше­ние жизни.
 
А выглядит Марио в этой картине уставшим, нездоро­вым. Утомленное лицо глубоко страдающего человека, припухшие веки, взгляд померк, он какой-то вымученный, в нем почти ничего не осталось от прежнего блеска, улыбка без знаменитой ланцевской лукавинки и озорства, в движе­ниях какая-то неуверенность... Но, возможно, мне только так кажется. Ведь это - последний, прощальный его фильм. И я смотрю на него как на завещание артиста. Может, оттого-то и видится в его взгляде и жестах печаль ухода.
 
Снова, как и во многих предыдущих своих лентах, в „Серенаде большой любви" Ланца играет почти самого себя. Его герой - известный оперный артист, за которым закрепилась молва как о капризной звезде, о человеке ненадежном, жаждущем лишь земных наслаждений. Разу­меется, таков наш герой в представлении газетчиков, любя­щих раздувать до чудовищных размеров недостатки знамени­тостей. Но в этот экранный сюжет, конечно же, не адекватный жизненному прототипу, Ланца привносит и свое настоящее „я" - щедрость, любовь к простым людям, горячее и отзыв­чивое сердце. Герой фильма непочтителен к чопорной знати. Например, он заставляет эту „блистающую" аристокра­тию ждать его в оперном театре, а в это время на улице, под ливнем, вдохновенно поет для „низшего сословия", для тех, кто не достал билетов на его спектакль. Герой Марио Ланца предан в любви, свободен в чувствах. Он полюбил прекрасную благородную, но, к несчастью, глухую девушку. Он настойчиво борется за свое, за их счастье. Исколесил вдоль и поперек Европу в поисках врачей, способных изба­вить его любимую от тяжелого недуга. Ведь она не просто не слышит. Она не может услышать его голоса, в который герой фильма вкладывает всю страстность, всю свою любовь. Она должна исцелиться и услышать эту серенаду большой любви. Все заканчивается счастливо. Девушка обретает слух. А герой, узнав любовь, чистые жертвенные чувства героини, преодолевает, побеждает свои былые пороки.
 
Как было бы чудесно, если бы эта экранная сказка сбылась в собственной жизни Марио Ланца.
 
А теперь небольшие отрывки из рецензий на „Серенаду большой любви".
 
После премьеры фильма в Нью-Йорке 13 августа 1959 года газета „Нью-Йорк Тайме" писала: „Поразительным является тот факт, что фильмы с далеко не глубоким сюжетом бла­годаря участию в них Марио Ланца становятся волнующими и прекрасными. Певец поет сейчас как никогда, и голос его звучит еще блистательней".
 
«Голос Марио Ланца в последнем фильме, - читаем мы в „Дейли Ныос" от 15 августа, - демонстрирует нам превосход­ную форму, а певец - прекрасное исполнение, будь то рок-н-ролл, лирическая песня или же оперная ария. В музыкаль­ной части фильма вообще нет слабых мест...»
 
Итак, новая победа. На его горизонте - новый восход славы. Ни у кого, кажется, не должно быть никаких сомне­ний в том, что Марио Ланца крепко удерживает радугу своего успеха за оба ее конца. И она, это чудо-радуга, пере­ливается всеми цветами, где есть и хрустально-голубой цвет надежды... Вот только пройдет эта страшная усталость, эта невероятная опустошенность... Вот только...
 
Из Берлина он вернулся изможденным. Его организм словно отключили от жизненной энергии. Осталась только воля. Он переступил порог римского дома и понял, что на этот раз нужно лечиться... И так, как он не лечился никогда.
Он ложится в римскую клинику „Балле Джулиа".
 
       
Rambler Top100 Рейтинг@Mail.ru