Всего 6881794
30 дней 73807
24 часа 2481


Бакинский полёт - 7

 

Не привыкну, наверно, никогда не смогу привыкнуть к тому, что в разных мы измерениях, или мирах. Зыбкая грань этих миров проходит, быть может,  здесь, в Аллее…
Не видя, не ощущая друг друга в обычном порядке восприятия, миры, тем не менее, обмениваются «информацией». Эта «информация» иного свойства и улавливается она какими-то иными чувствами, которым нет определения в «обычном» мире, но которые знакомы и привычны в мире другом.
 
Не потому ли с такой неистовой силой влекло сюда, в Аллею, где и происходит, быть может, «соприкосновение» наших, ставших разными, миров?! Что расстояния и заграницы перед этой силой! Зов сердца, голос сердца – всё это тоже не от материального мира. Но ведь оно есть!
 
***
 
- Напишите! Расскажите обо всем!
 
Это даже, не просьба,  скорее, мольба. Кажется, совершенно отчетливо слышу её тем самым, необъяснимым внутренним слухом, что, быть может, «настроен» слушать сердца зов, ловить информацию иных измерений.
 
- Расскажите обо всем!!!
 
… Знаю, что «голос» гордый, Ему трудно «просить». Но  и не надо просить, ведь мы на одной волне. И не важно, что в разных теперь измерениях, или мирах. И дело даже не в том, что поклонники - это люди, живущие жизнью своего Кумира, радуясь Его радостями и печалясь Его заботами, а в том, что это и есть их жизнь - обычная, как небо и солнце, как звезды и луна.
Конечно, у Артиста - Великого Артиста! - есть друзья среди людей его круга, но у тех друзей своя жизнь. И в той, их жизни, по сути ничего не изменилось в день, когда закончился Его земной путь. Кто-то, как ни в чем не бывало, справлял свой юбилей, другие гостями веселились на празднике. Жизнь друзей продолжалась…
Время остановилось для близких.
 
 Не знаю, вправе ли поклонники Артиста считать себя близкими Ему людьми, но абсолютно точно одно - время остановилось для нас, а потом   пошёл иной отсчет времени,  и открылась иная область чувств, где всё и ярче,  и сильнее, где слух обострен так, что сердца зов, голос сердца становится слышен также отчетливо, как звуки «обычного» мира.
 
***
 
Памятник, что совсем близко от заветного холмика, вновь и вновь магнетически притягивал взгляд. В Аллее, где обрела покой истинная элита – достояние и гордость страны, много памятников - настоящих произведений монументальной скульптуры. Но в уникальном собрании их нет ощущения музея. Они – словно души, навсегда застывшие в пространстве Аллеи…
 
Рассеченная каменная глыба… Не так велик камень – примерно в человеческий рост, но каким-то удивительным образом мастер сумел передать ощущение громадной горы – символа неприступной мощи, гордой и своенравной силы.
 
Между раздвоенной, расколотой глыбой – фигура человека. Не мифического богатыря-великана, просто человека, что, оставаясь обычным, земным какой непостижимой силой своей оказался сильнее гор.
 
Этот памятник, стоящий позади заветной фотографии над драгоценным «холмиком» и чуть в стороне - ближе в центральной «дорожке», зовёт снова и снова. Словно  на зыбкой грани миров отразилась в скульптуре какая-то «информация» оттуда…
Что-то вновь и вновь направляет к ней, будто просит  увидеть, понять, рассказать…
 
При самой первой встрече с Евгений и Рамизом расспросила наших Друзей об этом памятнике и узнала его  историю.
 
- «Это памятник Зие Мусаевичу Буньятову - академику, историку, большому ученому, прекрасному человеку, смелому и мужественному. Всю войну он прошел командиром штрафного батальона, прошел без единой царапины, получил звание Героя Советского Союза. А в мирное время у подъезда своего дома был подло убит наемными убийцами…»
 
***
 
Раздвинувшиеся горы – символ преодоления невозможного.
«Видите», - показывает Рамиз – «на камне следы от пуль. Весь камень испещрен осколками снарядов. Штрафной батальон практически не оставлял шансов на жизнь, но берегла судьба. Много добрых дел совершил на земле этот человек и тем невероятней, стала нелепая смерть. Погиб от подлости людской. Её символ -  змея под ногами…»
 
… Подойдя ближе, увидела то, о чем поведали Друзья. Следы от пуль казались настолько реальными, словно не рука скульптора высекали их в камне, а настоящие пули всей мощью своей били в скалу. Эхо зловещего свиста смерти, казалось, ещё не растаяло, витало, кружилось где-то среди пушистых вершин красивых эльдарских сосен.
  Герой стоял открыто и гордо, не прячась от пуль, не сгибаясь – сила человеческого духа тверже камня и сильнее пуль.
Змея, как и подобает пресмыкающему, припала к земле, даже прижатая ногой Героя, застыла, готовая выскользнуть – вновь ужалить смертельным ядом.
 
***
 
… Змея вползала медленно и осторожно. Поначалу долго присматривалась, притаившись под дверью, прислушивалась, примерялась… Лишь выведав всё и разузнав, прикинувшись добрым «ужиком», объявила о себе. Оглядевшись, принялась «укреплять  позиции», выверяя каждое движение.
Срежиссировав «разбрасывание мусора», шмыгнула подобострастно – мести. Небольшая, а  все-таки «должность». Пусть дворником, но при «Дворе». Обретение «метлы» давало определенные «полномочия», оно же и обнаруживало змеиную суть.
Подсмотрев, где хранятся «ключи», изловчилась запирать двери Дома от Друзей Хозяина.
Хамство, ранее проявлявшееся исподтишка и намеками, становилось все более очевидным. И все напористей – захват полномочий, всё яростней – больная, ревнивая злоба к тем, кто искренне всей душой, всей жизнью своей был предан «Хозяину Дома».
Чем искренней и преданней, тем сильнее шипение змеиной ненависти.
 
Шмыгнув лукаво и ловко, к уху Хозяина подобралась. Ластится изворотливо, исходит  «медом» лести лживой, источая слюни жемчужные, и все шепчет-шепчет про «недостатки» гостей, всё на «ошибки» чужие указывает. И вот уже в непрерывный фон переходит шептание то. И  нет больше искренних стихов, нет песен, нет от самого сердца идущих слов – выброшены за дверь Друзья, не слышно их голосов, лишь только сплошное свистящее змеиное: «вссссссссссссссссе плохие»….. «вссссссе….» …… «ссссссссс…»…«сссссссссссссссссссссссссссссссссссс…..»
 
Как на стертой магнитной пленке нет звуков иных, кроме сплошного «ссссссссссссссс» - в Доме.
 
- «Что происходит?! Как возможно такое?!!!!» - в кровь бьются в закрытые двери нежные сердца Друзей. А за дверью - змеиное шипенье свистящее: «ссссссссс……»
 
 
***
 
Лишь Бог распоряжается судьбой,
Лишь он один нас милует и судит,
И каждый раз грозит большой бедой,
Когда оценки нам даёт не Бог, а люди…
 
Беда уже рядом. Не от обид своих, от явного ощущения надвигающейся Беды, плачут и мечутся в отчаянье сердца Друзей.
 
… И с яростью врывается зима,
И стынет всё в холодной круговерти –
Коварство шепчет «на ушко» слова:
«И тот плохой, и этому – не верьте!»
 
Пустеет Дом. Густеет мрак.
Тускнеют зеркала и позолота.
И дирижер не надевает фрак,
И музыканты закрывают ноты…..
 
 
***
 
Хмурая и серая московская осень, где небо кажется упавшим на землю. Как не хватает высоты неба, простора! Как тесно душе в каменных стенах, а крохотный дворик, и без того маленький и тесный, зажат в тисках новостроя!
 
Предательской слабостью кружится голова, сердце колотится с бешеной скоростью, все ускоряя и ускоряя ритм свой.  Катастрофически мало воздуха, кажется, что он закончился на Земле,  и атмосфера Планеты нависла над городом пустой оболочкой.
 Спасает музыка. Его удивительная музыкальность - слияние души с миром гармонии. Уловив краткую паузу в бешеном ритме сердца,  рвануться из пучины меркнувшего дня, из небытия, рвануться изо всех сил, на пределе отчаянья, рвануться так, как спеть на фортиссимо отчаянную песню свою. Вырваться – победить.
 
Но снова сплошное «ссссссссс…» в телефоне. «Плохие всссссссе….»…. «вссссссе…»…. «сссссс…»….«сссссс………………»
 
О чём говорит она? Зачем делает это, когда не хватает воздуха, и сердце на бешеной скорости готово сорваться, когда так трудно уловить паузу в бешенном и постоянно сбивающемся ритме сердце, поймать мгновение, чтоб вырваться  из пучины меркнувшего дня?!
Не слышит просьбу прекратить! Не слышит ничего, кроме себя самой!
Или… делает вид, что «не слышит»…
 
***
 
Отступившие горы и покоренные вершины. Самые высокие, те, что недоступны никому.
Прекрасный и гордый человек, кто не боится пуль, кто силой духа и силой таланта раздвигает горы, поднимается в немыслимые заоблачные выси, мужественный и сильный, вдруг оказывается незащищенным перед вползающей подло, исподтишка змеёй.
Почему же сердце, искреннее и открытое, несущее людям доброту и свет, позволяет подлости подобраться так близко?! Почему…?!
 
… Качнулись вершины эльдарских сосен, открывая дорогу солнечному лучу. Скользнув по мягким кронам, по теплым стволам, скатился лучик в пушистый мягкий снег и рассыпался разноцветными искорками. Светло и ясно вдруг стало на сердце, словно на измучивший сердце вопрос принёс ответ солнечный луч …
 
***
 
… За окнами синеет, слегка приблизившимися  сумерками, московский вечер – дивное время суток на границе света и тьмы. Одно ещё не прошло, другое не наступило, близко и то, и другое, а оттого ощущение, будто вне времени - между прошлым и будущим.
 
За окнами – знакомый сквер. Стеной посольства очерчено его пространство. В нём – памятник Низами… маленькая беседка… деревья… скамейки… дорожки, разбегающиеся, как лучи. Все знакомо и вместе с тем необычно, как в новом ракурсе или во времени ином. Доброе время синих московских сумерек. Комната наполнена теплым светом настенных светильников. Мягкий свет, словно тоже вне времени – между прошлым и будущим. Словно не пространство комнаты, а сердце наполняет этот свет. На сердце светло и уютно, как бывает лишь в Храме, и мысли легки.
 
И думается о том, что даже время не властно над истинной красотой. Как в юности, сердце замирает в ликующем восторге, замирает от восхищения, залюбовавшись…
 
Мерцает синим светом экран ноутбука, озаряя каким-то новым, загадочным сиянием черты знакомого лица. В смешении света, словно растворяются очертания комнаты, и возникает то необычное чувство, будто все времени, между будущим и прошлым, в невесомости вечности летит сердце, и оттого-то светло и уютно, как бывает лишь в Храме, и мысли легки…
 
***
 
Ощущение Храма неслучайно. Господь отправляет самых любимых сыновей своих научить людей верить в добро, не дать погаснуть надежде в сердцах, уставших от тягостных дорог земных.
 
- «Слушай их! Любите их! Открывайте в душах своих красоту, зная, как прекрасен может быть человек! Не верьте лжецам, твердящим: «вссссссе плохие…». Слушайте лишь голос красоты! Любите! Верьте!»
 
«Глаза таких Божественных посланцев
Всегда печальны и верны мечте,
И в хаосе проблем их души вечно светят тем
Мирам, что заблудились в темноте…»
 
Призвание посланцев – отдавать. Дарить талант и свет души - без остатка, с безоглядной щедростью небес. Чтобы, уходя, оглянуться, и, с грустью светлой окинув взглядом всё, чем жил, всё, что любил, мысленно сказать себе: «Сделал всё, что мог…»
 
***
 
…На измучивший сердце вопрос принёс ответ солнечный лучик, скользнувший с высоты по мягким кронам и теплым стволам эльдарских сосен.
 
Владеющий не только великим талантом, но и мудрости высоким даром,  и умением чувствовать тонко и глубоко, прекрасный Посланник из Синей Вечности всё видел и всё понимал. Но, понимая змеиную суть, помнил Он миссию и ответственность свою, не мог оставить с этим злом «тех, кого приручил». Всей чистотой души своей верил в возможность исправления зла. Щедрость сердца необъятна и безгранична доброта. Такой силой даже и горы возможно раздвинуть! Но, как оказалось,  тверже гранитных пород спрессовалось зло…
 
Он чувствовал, как уходят силы, всё реальней, всё ближе ощущал приближение финала, а  сердце, наполненное добротой, упрямо продолжало верить в возможность «вылечить» добром. Призванный нести любовь и свет, не мог оставить в мире такое зло, зная, что натворит оно ещё немало бед.
 
- «НЕИСПРАВИМА!» - горькое слово отчаянья предвестило конец.
 
 В беспросветности утра хмурой осени мелькнула змеиная ухмылка «победительницы», а в сердце словно вонзилось змеиное жало. Нет воздуха и больше не уловить паузу, не вырваться из пучины…….
 
***
 
… И захлопнулись двери Дома, открытого Им для Друзей.
И напрасно метались в отчаянье, бились в кровь о закрытую дверь Друзей сердца.  И душа, став свободной и легкой, слетала на порог собственного Дома, и кружила в недоумении.
 
Много дней скиталась Душа, тосковала о Доме любимом, и, видя плачущих у закрытой двери Друзей, терзалась, не в силах помочь. Испив горечь страданий до дна, улетела в далёкие миры, чтобы никогда не возвратиться назад.
 
***
 
За оградой Аллеи мчится стремительными автомобилями PARLAMENT-проспект. Он, как река времени. Две стороны его, словно берега различных миров. Невидимые друг другу  миры каким-то непознанным образом обмениваются «информацией» между собой. Не потому ли с такой неистовой силой влекло сюда, вопреки расстоянию и границам?...
 
… В тот вечер тоска кружила подобная густой, крикливой, назойливой вороньей стае. Вдруг стало совсем невыносимо ждать, считать дни и мучиться неизвестностью. Конечно, заграничный паспорт придёт, и это откроет «пограничный шлагбаум» в заветный город. Расстояние – не в счёт, лишь была бы сама возможность полёта. Обычная бюрократическая процедура оформления документов. Кто-то придумал нелепую условность о том, что паспорт для поездки за границу непременно полагается ждать. Для «солидности» что ли?
 
… В паспортно-визовой службе закончился приём, коридоры пусты и беззвучны, лишь лампы дневного цвета гудят монотонно в предвечерней тиши. Извинившись за обращение в неурочный час, прошу посмотреть, не пришли ли наши загранпаспорта. Сотрудник службы долго перебирает документы «старой» и только что поступившей - «завтрашней» почты.
- Может, они уже «в пути» и придут следующим отправлением…
 
Может быть… Но пока нет. А значит, нет, даже «теоретически» нет, возможности лететь.
Поздняя осень. Ноябрь. Середина месяца. Я ещё не знаю, что таков порядок «свыше» – загранпаспорт оформляется не ранее месяца со дня подачи заявления о выдаче его. Такая непонятная и, вроде бы, никому не нужная бюрократическая условность.
 
На автобусной остановке хлещет в беспросветной мгле ледяной дождь. Огромные тополя в вышине качают озябшими ветвями. Смотрю на них, и хочется представить их теми деревьями, что растут в Аллее. Видела их на фотографиях, не знаю названий… какие-то необычные южные, очень высокие и сильные деревья. В порывах осеннего ветра, быть может, также качают они своими вершинами…
 
Но всё далеко, немыслимо далеко, и это расстояние множится границей, словно увеличивается, вытягивается в бесконечность пространство…
 
«Когда мне невмочь пересилить беду,
Когда подступает отчаянья,
Я в синий троллейбус сажусь на ходу,
В последний, случайный…»
 
Мой «синий троллейбус» - маленький автобус «ПАЗ» - плывёт по холодной реке дождя, ледяным потоком низвергающегося с небес. В беспросветной темноте ноябрьского вечера расплывчаты и туманны огни, и крупные капли ледяными струйками стекают по стеклу.
 
***
 
… Потом будет утро. И снова придёт тот ранний час, который ещё так недавно дарил волнующее ожидание встречи на синем экране…
 Теперь в нём лишь страх и отчаянья. Боюсь этого часа, и потому до поздней ночи сижу у компьютера – вдруг удастся проскочить, «проспать» его.
 
Подобная  вороньей стае кружит тоска. Невозможность полёта. Неопределенность ожидания. А впереди ещё одно утро…
 Отчаянье накатывает беспросветной волной. И кажется, больше сил. Никогда не взойдёт солнце. Лишь тьма и мрак, навсегда окутавшие мир. Тьма наползает густой массой, пожирает воздух, змеиным оскалом  смеясь над бесполезностью слёз. Вот она, страшная явь сна, который приснился мне однажды в юности. Холодная пустая Планета. В том сне я скиталась по ней, пытаясь отыскать одно-единственное Имя, что было важнее солнца, и стыло сердце в ледяном оцепенении, понимая, что нет Его… Нет нигде! Годы спустя,  вспомнился тот сон, явившись строчками стихов, а теперь  исполнился страшной явью.
 
«Без тебя солнца нет,
И нет в ночи звезды.
Не приходит рассвет,
Вечностью встали льды.
Если мир весь обойти земной,
Не найти, не найти твой след…»
 
***
 
- Ну, почему, почему же ВЫ так далеко?!" 
Тоска всё сильнее сжимала сердце, и казалось, что невозможно дожить до утра с такой болью.
 
Но что-то неуловимое качнулось в застывшей мгле. Ни воздуха движение, ни звука, ни света… Просто изменилось что-то, ощутимое лишь каким-то неведомым чувством. Не слухом, а будто бы сердцем, но очень чётко, со всеми знакомыми интонациями, с тем особенным произношением некоторых согласных звуков, совершенно ясно услышала:
 
- Не плачьте… Я – рядом.
 
От неожиданности, от удивления, а главное,  от страха спугнуть «наваждение», застыла, замерла, затаив дыхание.
 
- " Не уходите! Не уходите, пожалуйста! Я не могу без Вас! Я даже не знаю, как мне теперь жить.....".
 
 «Голос» молчат, чувствовалось, что Ему трудно было «заговорить», трудно было «произнести» и прозвучавшее слова, но Он не мог не «сказать» их.
 
Больше не было «слов», но  появилось ощущение, словно кто-то остановился рядом. И сразу же стала проходить боль в душе, ещё катились слёзы, но боль становилась все тише... тише, а вместо неё приходило какое-то умиротворение.
 
В ту ночь мне снился солнечный свет. А под вечер раздался телефонный звонок – из паспортно-визовой службы сообщили, что пришли наши загранпаспорта.
 И навстречу новому рассвету  помчался поезд в Архангельск – в ближайшее агентство «Аэрофлота», за авиабилетами в Баку.
 
***
 
«Свеча незаметно тает.
Сумрака тень наплывает.
Дорога любви заснежена.
Пожалуйста, поспеши…»
 
Стихи Ларисы-Арис всегда покоряли глубокой красотой. С самых первых строчек её стихов, которые посчастливилось мне прочесть, стало понятно – у автора  свой собственный мир с яркими красками и удивительными образами.
 
Сайт Любимого Певца подарил немало талантливых имен. Но среди множества впечатлений – самые незабываемые от стихов Светы, которые хотелось не просто читать снова и снова, но… остаться в них, и стихотворений Ларисы, наполненных красотой особого дара автора видеть в радуге восемь цветов – чувствовать тонко, сильно и глубоко.
 
Позднее Лариса расскажет свой необычный сон, в котором возникли… две стены из  солнечного света. Соединяясь каким-то удивительным образом со словами «Народная любовь», солнечные стены защищали Любимого нашего Певца от всех невзгод.
 
Невероятно, но именно такое ощущение было у меня в Аллее, только не удавалось «сформулировать» его. Сон Ларисы указал точную картину - образ соприкосновения миров, что, находясь в разных «измерениях», не ощущая друг друга в обычном восприятии, тем не менее, обмениваются информацией.  
 
 Эта «информация» иного свойства и улавливается она какими-то иными чувствами, которым нет определения в «обычном» мире…
 
Зов сердца, голос сердца – всё это тоже не от материального мира. Но ведь оно есть!

 

 
       
Rambler Top100 Рейтинг@Mail.ru